Башни забвения

Глава первая

ПЕКИН

1

Наши души похоронены заживо в наших телах. Исследуй свое чувство «я» и пойми, что ты беспомощен. Ты не являешься собой. Пятое августа две тысячи тринадцатого года. Пекин. Потоки машин, сверкающие хромированными поверхностями, движутся по бетонным каналам во все стороны. Светящиеся стекла небоскребов, словно застывшие элегантные водопады из зеркал и металла, затянутые в тугие кольца каркасов. Туманное солнце уже высоко в небе, его свет падает в кипящую, наполненную движением котловину города. Города, плывущего в марком, душном воздухе, ограниченном высокими башнями.

Я плыву в людском потоке, размышляя. На сером небе ни облачка. Жарко, пот струится по спине и груди. Нужно найти хозяина. Без него жизнь останется всего лишь сном, без надежды на пробуждение.

Супермаркет встречает меня струями холодного воздуха, льющимися из широких дверей. Я вхожу внутрь, ощущая, как движется тело – сквозь влажный, плотный воздух улицы, а затем окунается в прохладу торгового зала. Словно я ныряльщик, погрузившийся в слои холодного течения.

Воздух в торговом зале пахнет духами из парфюмерных отделов и жженым сахаром из палатки, где продают сладости. Слабый запах духов усиливается по мере продвижения к входу в продуктовый отдел, а затем внезапно пропадает, унесенный прочь запахами рыбы, водорослей и морской воды из отдела морепродуктов.

Супермаркет – огромный, раскинувшийся на миллион километров, продолжается с запада на восток и с юга на север. Отдел за отделом, тянется к бесконечному ряду касс. Людской поток вплывает в него через главные двери и растекается по просторным, светлым залам. Я прохожу мимо отдела морепродуктов.

Без помощи извне ничего нельзя достичь. То чувство «я», которое мы имеем – фальшивка. Мы не являемся собой. Когда я направлял на свое «я» внутренний взор, оно исчезало, оставляя меня чувствовать, что я пуст и чужероден сам себе. Все во мне не являлось «мной», не было «моим». Мы существуем в глубочайшем сне, в забытьи себя.

Пекин. Тысячи угольных электростанций отравляют воздух. Уровень загрязнения превышает допустимый в несколько десятков раз. Поэтому здесь все ходят в марлевых повязках. Во что превратятся легкие, если дышать этой гадостью год за годом, на протяжении многих лет?

Я прохожу мимо мясного отдела. Мясник, худой, высокий китаец в марлевой повязке и шапочке, в забрызганном кровью халате, рубит бело-красную тушу огромным ножом. Я иду вперед.

Нам ни спастись, ни убежать, ни скрыться. Все решено за нас, вот в чем истина. Мы просто марионетки, которые, отыграв свою роль в спектакле, отправляются в темный ящик. Ты говоришь, что жизнь определяется волей и желанием? Я говорю, что все определяет случайность. Случайность, превратившаяся в судьбу, в предопределение.

Пекин. Миллионы автомобилей, словно стаи металлических рыб, плывут по бетонным каналам, прорезая толщу горячего воздуха. Воздух колышется, плывет над раскаленным асфальтом. Лишь одна дорожка, да на всей земле. Лишь одна тебе тропинка на твой белый свет, весь твой белый свет.

Я иду вперед, но, на самом деле, я не двигаюсь с места. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на прилавок, но, на самом деле, я неподвижен. Я напряженно думаю, но, на самом деле, ни одна искра не вспыхивает в моем сознании. Тьма. Я существую во тьме. Здесь нет ни проблеска света.

2

Кафе «Старбакс» в районе Удаокоу, Хайдянь, Пекин. Исследуй свое чувство «я» и поймешь, что чем является. Сосредоточься на вопросе: «Кто я?», попытайся ответить на него. Когда понимание получено, задай второй вопрос: «Кто это спрашивает?». И постарайся найти ответ.

Музыка втекает в уши через наушники, заставляет невидимый, легчайший источник в груди наполняться эмоциями. Эмоции волнами растекаются по телу. Все окрашено в слышимые только тобой звуки. Без музыки мир скучен. Он слишком тих, слишком прозрачен, слишком устойчив.

Мир населяют люди, которые не являются собой. Они мечтают, любят, воюют, ненавидят, сходят с ума, просветляются, покоряют вершины, падают на дно – и все это в глубочайшем сне. Все произведения искусства, все стихи и вся проза, все самые умнейшие книги, все философские теории и научные откровения, все истории успеха и поражения, вся отвага и вся трусость, все подвиги и вся мерзость – все это создано во сне, в забытьи себя.

И вот я иду в людском потоке, под палящим солнцем Пекина, в развертывающемся, катящемся вперед две тысячи тринадцатом году и сотни велосипедистов обгоняют меня. Где, как не в Китае, ощутить всю тяжесть механического, бессмысленного труда, миллиардов мышц напрягающихся в безумном усилии построить новый мир – нет, не для самих себя, а для будущего, где их не будет. Где, как не в Китае, осознать бессмысленность человеческой жизни? Ощутить всем своим существом, что человек – это просто биомасса, биологический робот, автомат, запрограммированный на выполнение определенных действий.

Музыка течет из наушников в мои уши, наполняя сердце энергией. Кафе «Старбакс». Я захожу внутрь и сразу вижу ее. Ее огненно рыжие волосы волной струятся по спине. Она очень красива. До безумия красива. Точеные скулы, карие глаза, полные губы. Белая футболка, обтягивающая грудь. Узкие джинсы. Она сидит полу боком ко мне. Я подхожу к ней.

– Привет.

Она поворачивается ко мне и улыбается.

– Привет.

Что заставляет твое сердце биться и биться, не останавливаясь? Что дает тебе силы жить? Откуда ты берешь энергию на совершение всех этих действий? Иногда мне кажется, что я иссяк. Мне трудно почистить зубы, умыться, застелить себе постель. Со мной что-то происходит, но я не знаю что.

Маленький бело-синий человечек движется между каменных островков, оставляя позади себя бомбы. Бомбы взрываются, оранжевые языки проносятся по коридорам, образованным островками, и разрывают чудищ. Чудища скукоживаются, чернеют и сворачиваются внутрь себя, а над ними вспыхивают числа заработанных очков. Это идеальный мир. Здесь есть цель, и есть средство. Есть враг, и есть приключение. Здесь все происходит по прямым линиям – перемещения, взрывы, смерть. В отличие от реального мира. В реальном мире все происходит по кривым. Однажды начавшись, ничто не заканчивается на той же линии. Все изгибается, поворачивает, меняет курс.

Она смотрит на меня большими карими глазами и улыбается. Она вызывает желание обладать ею. Если бы мы жили в идеальном мире, я и она уже лежали бы без одежды на столе и стонали в оргазме. Но мы живем в обычном, наполненном рутиной мире и она – в одежде – смотрит на меня.

3

Когда узнаешь истину, становишься одинок.

Никто из обычных людей не знает истины. Никто из тех, кто претендует на то, чтобы считаться необычными, не знает истины. Никто из христиан, буддистов, мусульман, гностиков, масонов, спиритуалистов, тантристов, тета-хилеров, адвайтистов, кришнаитов, иудеев, теософов, суфиев, вайшнавов, солнцеедов, шиваитов и других последователей практик самосовершенствования не знает истины. Они не имеют «я» и не стремятся его обрести. Их «священные» религии убаюкивают своих последователей обрядами и правилами поведения, церемониями и ритуалами, тогда как должны были бы быть инструментами пробуждения.

Когда узнаешь истину, становишься одинок.

Бело-синий человечек движется между каменных валунов, выстроившихся ровными рядами. Снаряды, которые он оставляет, взрываются четырьмя оранжевыми лепестками, унося жизни его врагов. Это моя религия. Все предельно просто. Делай то, что хочешь и отвечай за последствия. Делай. Подними руку и возьми стакан. Поверни голову в ту сторону, в которую хочешь. Будь.

Мы выходим из кафе и идем по улице. Я смотрю на нее и удивляюсь – как она может существовать? Такая живая, такая плотная. Плотное тело из костей, мускулов, крови и кожи. Дышащее жизнью, силой, молодостью. Роскошные волосы струятся по плечам, глаза закрывают черные очки, губы изогнуты в лукавой усмешке. Нам предстоит долгое путешествие. Вдвоем мы обойдем пол земли, чтобы прийти к тому, с чего начали. Может быть…

Пекин. Небоскребы поднимаются в пыльном небе стального цвета к голубовато-бирюзовой глубине. В огромной чаше города кипит жизнь. Механизмы и люди слились, сплавились воедино и движутся вперед, сквозь утреннюю прохладу утра к знойному полдню, а затем – к оранжевому вечеру, одетому в чернильные тени. А затем приходит ночь. Город окутывается туманным гало огней – словно рождественские гирлянды, словно реки электрической лавы текут по бетонным магистралям бесконечные потоки машин. Ночь приходит и приносит долгожданную прохладу. Мягкий от солнца асфальт медленно остывает, каменея. Душные испарения струятся в безоблачное небо, на котором не видно звезд. Небо, красное от огней города.

Ночь — это мое время. Ночью хорошо пишется. Ночью хорошо гулять по городу, рассматривая подсвеченные витрины и рекламные щиты. Ночью Пекин живет своей жизнью – сотни тысяч такси шуршат шинами по асфальту в поисках пассажиров. Мы идем вперед, разговаривая.

Я долго искал, и вот, наконец, нашел. Как почувствовать себя сильным? Как обрести свободу? Я понял, что в жизни важны только две вещи – творчество и любовь. И они могут существовать, только если ты обладаешь свободой.

– А свобода может прийти, только если ты обладаешь знанием, – говорю я.

Она откидывает свои роскошные волосы назад.

– А как понять, что это знание настоящее? – спрашивает она, – как отличить его от ложного знания?

– Хороший вопрос, – отвечаю я, – через озарение.

– Через что?

– Через озарение, – повторяю я, – нужен собственный опыт. Когда он приходит, все становиться на свои места. Ты уже знаешь, что есть что. Потому что видел и чувствовал.

– А как можно получить собственный опыт? – спрашивает она, – что для этого нужно делать?

– Для этого нужно знание, – говорю я, – …это замкнутый круг. Поэтому большинство людей никогда не придут к тому, чтобы узнать истину.

Мы пересекаем улицу по пешеходному переходу и оказываемся у двери кафе. Оно похоже на аквариум, светящийся изнутри мягким желтым светом. Стеклянные стены открывают внутренность уютной гостиной. Свет электрических ламп блестит на стаканах на барной стойке. Мягкие массивные кресла расставлены вокруг низеньких деревянных столиков. Уже час ночи, но это место оживлено. Люди сидят в креслах, уставившись в маленькие экраны телефонов, читают электронные книги, их пальцы парят над клавиатурами портативных компьютеров. Он должен скоро прийти.

Мы входим внутрь и занимаем места в углу. Я смотрю на часы. Пять минут второго. Большая часть жителей мегаполиса сейчас мирно спит. Самое время для встречи. Ментальный шум дня не помешает нам.

Я смотрю за стеклянную стену на улицу и вижу, как огромная крылатая тень опускается на мостовую.

– А вот и он, – говорю я.

Крылатый человек выходит из тени на свет и направляется к кафе. Его огромные крылья, сложенные за спиной, касаются земли. Он идет, а они колышутся, трепещут. Он протискивается сквозь дверь внутрь кафе и направляется к нам, стараясь не задевать крыльями окружающие предметы.

Свобода. То, к чему стремиться, казалось бы, каждый. Первая ценность, провозглашенная человечеством. Но каждый человек заперт в лабиринте собственной кармы. Узник, который не знает, что он в тюрьме, не может коснуться стен своей камеры, ощутить собственную беспомощность. Он живет во тьме, не зная света.

В человеческом мире все убаюкивает, все усыпляет, все погружает в сон. Все работает на то, чтобы ты оставался в искусственном состоянии гипноза. Телевидение – радужный поток лжи и увеселений. Интернет – бесконечная свалка порождений спящего ума, втягивающая в себя, как черная дыра. Полки книжных магазинов завалены тоннами второсортной литературы, которая старается развлечь и убаюкивает. Порождения мрака втягивают всякого в свой мрак. То, что было создано во сне, погружает каждого в сон.

Крылатый человек серьезен как никогда. Я представляю его девушке. Мы берем кофе и устраиваемся за столиком в углу. Крылатый разворачивает стул спинкой вперед, и садится на него верхом.

– В понятийной базе человеческого языка существуют такие понятия, как небытие и несуществование, – говорит крылатый, – это синонимы, обозначающие одно и тоже нечто. Удивительно то, что эти понятия являются самопротиворечивыми. Небытие обозначает то, что не имеет бытия.

Он делает глоток из кружки. По его лицу протекают едва видимые волны света.

– Если небытие существует, тогда оно обладает бытием, – продолжает он, – если небытие обладает бытием, тогда оно противоречит само себе – это уже не небытие. Мы приходим к пониманию, что такое понятие, как небытие не может существовать в той понятийной системе, которую мы используем. Это понятие исключает свое собственное существование. Несуществование не существует, ибо в этом его смысл – несуществования нет. Небытие, несуществование в самом глубоком смысле – это отсутствие. Если что-то обладает небытием, значит, оно отсутствует. Но как отсутствие может существовать? Ведь в существовании его нет. Оно может существовать только за счет присутствия. Только через присутствие мы можем определить, что нечто отсутствует. Отсутствие и присутствие это две стороны одной монеты. Отсутствие – это бесформенное, присутствие – это форма. Представьте себе отсутствие как таковое. У отсутствия нет образа. Это даже не пустота. И это говорит нам нечто о самой понятийной системе. Понятийная система содержит в себе только присутствие, так как понятия — это определения того, что есть, а у того, чего нет, определение отсутствует.

– Интересно, – говорю я и делаю глоток из своего стакана.

Крылатый человек откидывает свои длинные светлые волосы назад и пристально смотрит на девушку. Она улыбается в ответ.

– Завтра мы уезжаем, – говорю я, – в Гонконг. Я буду рад, если ты навестишь нас там.

– Я знаю, – говорит крылатый человек, – конечно, мы встретимся.